Мишель Лебрюн - Смерть молчит [Смерть молчит. Другая жена. Коммерческий рейс в Каракас]
Он махнул рукой.
— Может быть, я все еще находился под впечатлением давних обстоятельств, или просто надоела мне моя работа… Как бы там ни было, я приехал — и стал «прислугой за все». Я — так называемый «ассистент» в его конторе. Я получаю жалованье, хотя и не такое, как было обещано, но при этом у меня бесплатное питание и жилье. Что еще нужно козлу отпущения, если у него нет дома?
Фиск еще некоторое время продолжал в том же духе, но Джеф почти не слушал. Его мысли были о другом, но он чувствовал, что Фиск говорил правду. Этот человек, вероятно, стыдился своего безволия и покорности, но виной тому была слабость характера. У Джефа создалось впечатление, что, в сущности, Фиск был славным парнем, может быть даже симпатичным, но не обладавшим достаточными целеустремленностью и честолюбием. Неудачи явно исчерпали запас его энергии, и потому он привычно списывал всю вину на собственные ошибки.
Несмотря на это, лишь одно его присутствие преображало Диану Грейсон. При взгляде на него исчезала ее чопорность и, казалось, расцветали все женственность и нежность, на которые она была способна. Хотя, доверяясь ему, она снова могла совершить ту же ошибку, это явно было для нее утешением и необходимостью.
— Знали вы, зачем Арнольду понадобились наличные, миссис Грейсон? — спросил Джеф, когда Фиск умолк.
— Я не совсем понимаю, о чем вы!
Джефу пришлось рассказать о Карле Уэббе и о том, что Гарри Бейкер должен был выступить в качестве посредника.
— Вы знали, что Арнольд вчера вечером с наличными отправился в «Тукан»? — спросил он.
— В самом деле?
— Вы этого не знали? Однако вы следили за ним, или это не так?
— Что вы сказали?
— Вы и мистер Фиск вслед за вашим мужем подъехали к отелю «Тукан». — Он взглянул на Фиска. — Вы вошли в отель через боковой вход. Как долго вы там пробыли?
Фиск покосился на женщину, как бы ожидая от нее помощи, которую она тотчас и оказала протестующим и убедительным тоном.
— Я не знаю, откуда у вас такая информация, — заявила она. — Но могу сказать вам следующее. Мы не следили за Арнольдом и не ездили в отель.
— Вы знали о деньгах? — Джеф не отступал. — Луису Миранде это было известно. Кто еще мог знать?
Пожав узкими плечами, она встала. Взгляд ее стал холодным, тон — резким.
— Сожалею, — заявила она, — может быть, вам лучше спросить Арнольда. Возможно, он сейчас в конторе.
Джеф встал. Он понял — пришло время уходить. Кажется, он немного разобрался в характерах этой пары, и женщина оказалась сильнее. Безотрадность существования изранила ее чувства, но она не сдавалась. То, что она презирала своего мужа, казалось очевидным, но одновременно Джефу было ясно, что она хладнокровно рассчитывает заставить его заплатить по-крупному за все причиненные ей страдания.
— Когда был обнаружен труп Бейкера, — сказал он, — денег в номере не было. Я твердо убежден, что Арнольд собирался заплатить — он все еще испытывал слишком большой страх перед хозяевами отеля «Вест-винд». Тот, у кого сейчас эти деньги, должен нести ответственность за убийство.
Теперь она смотрела ему прямо в лицо. В улыбке ее было столько самодовольства, что Джеф едва не вышел из себя. Если она и была хоть в малейшей степени обеспокоена, на лице это никак не отражалось.
— Я охотно получила бы их, — сказала она. — Учитывая, что по праву большая их часть все равно принадлежит мне.
9
Как только покидаешь Авениду Урданета — широкую магистраль, рассекающую город — улицы становятся узкими и переполненными транспортом, а дома вокруг — прижатыми друг к другу, старыми и ветхими. На крутых улицах в основном однорядное движение, и потому Хулио Кордовес, который направлялся в «Сегурналь», вынужден был высадить Джефа на углу.
К этому часу узкая улица уже оказалась в тени. Машины были припаркованы на тротуаре, чтобы освободить хотя бы середину проезжей части. Джеф миновал облупленный фасад магазина с радиоприемниками и проигрывателями в витрине, потом ворота гаража, через которые был виден двор с бензоколонкой, и наконец подошел ко входу в здание, справа от которого красовались две потускневшие бронзовые таблички. На одной из них стояло:
«ГРЕЙСОН ИНКОРПОРЕЙТЕД»
Внутри было темно, узкая лестница вела в холл на втором этаже. Джеф поднимался, спрашивая себя, почему Грейсон обосновался именно здесь, но, распахнув тяжелую деревянную дверь в контору, с удивлением констатировал, что его сводный брат устроился тут весьма удобно. Он оказался в первом из трех помещений, которые все выходили на одну сторону — во внутренний двор, где росли большие старые деревья. Толстые каменные стены сохраняли приятную прохладу, снаружи не проникало ни звука. Старинный паркет был покрыт ковром, кресла и диван обиты зеленой кожей. У большого окна стоял письменный стол секретарши, с которой Грейсон в этот момент прощался самым нежным и сердечным образом.
Темноволосая, элегантно одетая девушка держала в руках сумочку и перевязанный пакет, смеялась во все горло и что-то возражала по-испански. Грейсон, без пиджака, обняв сотрудницу за плечи, хотя и заметил Джефа, продолжал целовать ее в обе щеки. Потом проводил до дверей, распахнул их и на прощание отвесил хороший шлепок по выпуклой попке. Секретарша взвизгнула и, хихикая, удалилась.
Но едва Грейсон снова закрыл дверь, его поведение тут же изменилось. Рот под тоненьким усиками сжался, загорелое лицо искривила гримаса, блеклые глаза стали надменно-враждебными. Голос прозвучал холодно, нетерпеливо, укоризненно.
— Какого черта тебе здесь нужно? — прошипел он.
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу, — ответил Джеф, попытавшись подавить в себе антипатию к сводному брату.
— Не сегодня, — бросил Грейсон, повернулся на каблуках и вышел в коридор, который вел из приемной в большое элегантное помещение с тяжелой массивной мебелью. — Некогда, мой дорогой, я занят более важными делами.
Джеф увидел огромных размеров письменный стол и гигантский диван. Сквозь открытую дверь видна была ванная комната, в нише — обогреватель, шкафчик с бутылками и холодильник. По-видимому, Грейсон придавал большое значение поддержанию в своем офисе приятной атмосферы, но сейчас ему не хватало его обычной самоуверенности. Он поправил бумаги в коробке на письменном столе, причем руки были при этом неспокойными и неуверенными. Казалось, он находится во власти нервного напряжения, с которым не мог справиться. Но когда Джеф вспомнил о Карле Уэббе и его здешнем задании, причина такого поведения стала ему ясна.
